Санкт-Петербург, 1881 г. Автор неизвестен
В середине XIX века внутренняя политика России в Средней Азии отличалась неоднородностью, между различными ведомствами и региональными администрациями возникали дискуссии о том, какая стратегическая линия наиболее полно соответствует взаимоотношениям с кочевыми племенами и среднеазиатскими ханствами. Необходимо было обезопасить киргиз-казахские кочевья, устранить опасность грабежей, угон скота и похищение людей в рабство. При этом русские купцы вели активную торговлю с Бухарским эмиратом, Хивинским и Кокандским ханствами.
В 1858 году по указанию императора Александра II в Хиву и Бухару была отправлена экспедиция полковника Николая Павловича Игнатьева. Эта миссия преследовала несколько взаимосвязанных целей. Прежде всего, в соответствии с общей экономической стратегией Империи по усилению влияния на среднеазиатских рынках, Санкт-Петербург стремился договориться о торговых привилегиях для русских купцов. Кроме того, российское правительство пыталось нейтрализовать растущее влияние Великобритании, которая активизировала свою деятельность в Средней Азии после Крымской войны. Наконец, миссия Игнатьева должна была оценить военно-политическую обстановку в регионе.
Хивинский хан Сайид Мухаммед, балансируя между страхом перед русской мощью и желанием сохранить лицо, превратил переговоры в изощренную дипломатическую игру. России выдвинула требования свободы торговли и прекращение набегов. Но Игнатьев столкнулся с хитроумным восточным противодействием. Хан демонстрировал показное дружелюбие, устраивая пышные приёмы, а параллельно ограничивал передвижение русской миссии. Кульминацией стало августовское противостояние, когда хивинская сторона, несмотря на устные обещания, категорически отказалась от письменного оформления договора.
Николай Павлович Игнатьев
русский посланник в Хиве в 1858 г.
Игнатьев, уже отчаявшись добиться письменного соглашения, с горечью констатировал: «Их высочество готовы целовать крест и Коран, но подписать бумагу – никогда!» Нежелание хана связывать себя формальными обязательствами ясно говорило, что Хива рассматривала любые уступки лишь как временную тактическую паузу в противостоянии с Петербургом. Эта двойственная позиция объяснялась экономической зависимостью от торговли с Россией и опасениями потерять суверенитет. Игнатьеву удалось добиться лишь временного возобновления торговых отношений, но провал в заключении формального соглашения стал предвестником будущего военного решения «хивинского вопроса».
Переговоры Игнатьева с бухарским эмиром Насруллой-ханом выявили глубокие противоречия между сторонами. Российский дипломат также, как и в Хиве, предлагал эмиру заключить договор, гарантирующий безопасность русских торговых караванов и предоставляющий Империи право направлять своих представителей в бухарские города. Однако Насрулла-хан, опасаясь усиления российского влияния, отказался от подписания неравноправного, с его точки зрения, соглашения. Более того, бухарские власти продолжали задерживать русских купцов, обвиняя их в шпионаже. Переговоры зашли в тупик, двусторонние отношения остались сложными, но несмотря на это, миссия Игнатьева имела важное стратегическое значение. Собранная им информация о внутриполитической ситуации в эмирате, состоянии армии и настроениях местной элиты впоследствии были использованы российским военным командованием при планировании дальнейших действий в Средней Азии.
Большая игра в сердце Азии: Российская империя и среднеазиатские ханства в XIX веке
Параллельно с переговорами Игнатьева были активизированы военные действия против Кокандского ханства, которое рассматривалось как основной противник в Туркестане. В 1858-1859 годах войска под командованием генерала Николая Андреевича Крыжановского укрепили позиции вдоль Сырдарьи, заняв крепости Яны-Курган и Казалинск. Русские отряды тем самым не только ослабляли Коканд, но и создавали плацдарм для возможного наступления вглубь среднеазиатских территорий. Бухарский эмир, опасаясь дальнейшего продвижения русских войск, предпринял попытку сформировать коалицию с участием Коканда и Хивы с целью воспрепятствовать продвижению России, но внутренние междоусобицы и отсутствие единства среди среднеазиатских правителей не позволили реализовать эти планы.
В самой же России, император Александр II занятый подготовкой к отмене крепостного права и завершением Кавказской войны среднеазиатское направление считал второстепенным и избегал крупной военной кампании в регионе. Вместо этого царь санкционировал ограниченные операции, направленные на укрепление российских позиций без провокации масштабного конфликта. Такой осторожный подход позволял России усиливать своё влияние, не втягиваясь в затратную войну. Однако уже после экспедиции Игнатьева стало очевидно, что дипломатические методы достижения целей в регионе результатов не приносят, а Кокандское ханство вплотную подходившее своими северными границами к границам Российской Империи, представляло для кочевий Киргизской степи, многие племена которых к началу 1860-х годов имели российское подданство, наибольшую опасность.
Военный министр
Дмитрий Алексеевич Милютин
Военное министерство в лице энергичного и решительного Дмитрия Алексеевича Милютина, назначенного министром в 1861 году, настаивало на военном решении среднеазиатского вопроса. Милютин высказывал мнение, что полное подчинение ханств станет гарантом безопасности юго-восточных рубежей и стимулом для развития торговых связей со Средней Азией. В противоположность этому, Министерство иностранных дел под председательством Александра Михайловича Горчакова придерживалось осторожной дипломатической тактики, опасаясь осложнений с Великобританией, которая в рамках «Большой игры» стремилась не допустить роста влияния России в регионе, и тем более, территориальных приобретений.
Министр иностранных дел
Александр Михайлович Горчаков
Разногласия наблюдались и среди глав южных областей Империи. Генерал-губернатор Западной Сибири генерал-лейтенант Александр Осипович Дюгамель был сторонником сдержанной политики и ратовал за отказ от дальнейшей территориальной экспансии, в которой он видел риски перерастания локальных конфликтов в масштабную войну и предлагал сосредоточиться на развитии уже занятых территорий. Оренбургский генерал-губернатор генерал-адъютант Александр Павлович Безак придерживался прямо противоположной позиции. Он считал Ташкент стратегическим пунктом и высказывал мнение о необходимости в его отношении активных военных действий.
В противовес сдержанным позициям Дюгамеля, Безак отвергал даже возможность временных мирных переговоров с Кокандским ханством. Для него единственно разумным и оправданным шагом было немедленное начало военных действий, направленных на овладение стратегически важным Ташкентом. Позиция Безака, отражённая в его записке «О средствах для развития нашей среднеазиатской торговли», не носила характера частного мнения и резко отличалась от настроений военных и административных кругов Оренбурга. В ней тесно перекликались коллективные планы и конкретные намерения совместного наступления войск Сибирского и Оренбургского корпусов на Ташкент.
Помимо военного преимущества, позволяющего оказывать давление не только на Коканд, но и на соседнюю Бухару, овладение городом и прилегающими оазисами Туркестана и Чимкента обещало обеспечить продовольственное снабжение русских войск, расположенных в суровых полупустынных районах вдоль Сырдарьи. На этом фоне в правительственных и военных кругах постепенно формировался всё более конкретный и амбициозный план похода на Ташкент, который должен был объединить Сырдарьинскую и Западносибирскую оборонительные линии.
Практическую сторону кампании подкрепляли первые активные действия Оренбургского корпуса. Уже 23 сентября 1861 года русские войска разрушили кокандскую крепость Яны-Курган. После посещения Сырдарьинской линии генерал Безак направил в Петербург детальный доклад, где настоятельно рекомендовал не распыляться на малозначимые направления, вроде Хивы, а сконцентрироваться на продвижении вверх по Сырдарье, предварительно поручив рекогносцировочные работы речной флотилии под командованием инженера Бутакова. Безак чётко понимал, что только так можно обеспечить надёжное снабжение и защиту следующих этапов кампании.
Причины и предпосылки российской экспансии в Среднюю Азию. Завоевание Ташкента
В планах Безака движение на Ташкент должно было проходить через крепость Аулие-Ата (современный Тараз), минуя укреплённый Туркестан и не подходя к Чимкенту. Это предложение основывалось на оценке удобства пути и возможности совмещения сил Оренбургского и Сибирского корпусов для быстрого и надёжного соединения у Ташкента. Захват города, по мнению Безака, укрепит государственную границу, стабилизирует ситуацию с кочевыми племенами, усилит российское влияние на соседние ханства и откроет перспективы для значительного расширения торговли с Бухарой, Китаем и крупными населёнными пунктами Восточного Туркестана.
В 1863 году обострился центральный элемент российской политики в Средней Азии: вопрос о соединении Сырдарьинской и Сибирской линий, который рассматривался как ключ к окончательному закреплению влияния России на южных рубежах империи и обеспечению устойчивого контроля над стратегически важными регионами. Соединение линий означало создание единой оборонительной системы от устья Сырдарьи и Аральского моря через Джулек, Сузак, Аулие-Ату и далее по Каратауским горам, с перспективой дальнейшего продвижения к Ташкенту и объединения войск двух корпусов.
Главными инициаторами этого плана, несмотря на разногласия, выступали Безак и Дюгамель. Их противоположные подходы к политике в Средней Азии отражали более широкие расхождения между военным ведомством и министерством иностранных дел, стремившимся воздерживаться от излишней экспансии, поддерживать баланс с Великобританией и избегать нежелательных международных последствий.
Александр Павлович Безак, оренбургский генерал-губернатор
Александр Осипович Дюгамель, западно-сибирский генерал-губернатор
Переломным моментом стратегии в отношении Средней Азии стали февральские и мартовские 1863 года заседания Особого комитета при императоре Александре II. 23 февраля на совещании с участием Безака, Дюгамеля, Милютина, министра финансов Михаила Рейтерна и других высших чиновников была вновь подчёркнута необходимость соединения линий. Тем не менее финансовые ограничения и разногласия в оценках ситуации привели к временной отсрочке реализации планов. Но уже 2 марта император утвердил решение о детальном изучении местности и географии между линиями: начальнику Аральской флотилии Александру Бутакову было поручено исследовать водные пути по Сырдарье вверх от форта Перовского, а полковнику Михаилу Черняеву – провести рекогносцировку района от Джулека до Туркестана и послать мобильный отряд к горным районам Каратау и крепости Сузак. Его активная работа по подготовке будущего похода сыграла значимую роль в практической реализации амбициозных планов, несмотря на частичную критику со стороны Петербурга за преждевременные и самостоятельные действия.
Военный министр Дмитрий Милютин высказывался за ускорение военно-политических процессов. Он продвигал план превращения Средней Азии в часть Империи через систему укреплений и административных структур, поддерживал намерения безотлагательного соединения пограничных линий. В то же время он искусно балансировал с дипломатическим ведомством Александра Горчакова. Совместное согласие между Военным министерством и МИДом по «Соображениям о будущих действиях в Средней Азии», оформленное 1 августа 1863 года, ознаменовало идеологическое и административно-политическое сближение взглядов на стратегические вопросы безопасности и подготовке почвы для будущих операций.
Стратегия России по продвижению вглубь Средней Азии в 1852-1865 годах
Указ императора Александра II от 20 декабря 1863 года стал ключевым документом, ознаменовавшим переход России к активной фазе завоевания Средней Азии. В этом указе император сформулировал официальное распоряжение о начале соединения Сырдарьинской и Сибирской линий укреплений с наступательными действиями на территории Кокандского ханства. Цель указа состояла в реализации комплексной стратегии расширения российских границ на юге с целью обеспечения надёжной защиты и контроля над важнейшими стратегическими районами Средней Азии. Соединение линий означало создание единой, устойчивой оборонительной системы, а также создание условий для дальнейшего продвижения на юг и, в частности, на Ташкент.
Александр II, понимая необходимость упрочить позиции России в условиях геополитической «Большой игры» с Великобританией, предписывал с 1864 года начать продвижение войск от Джулека по Сырдарье через Сузак и Аулие-Ату, а также одновременно с востока – из крепости Верный силами сибирского корпуса, что позволило бы эффективно соединить две линии и ликвидировать этнические и политические очаги у кокандских границ. Это обеспечивало как военное, так и политическое господство России в регионе.
Петербург отходил от прежней осторожности, признавал ограниченность дипломатических возможностей и необходимость стратегической военной экспансии. 1863 год стал переходным этапом от разногласий и нерешительности к единству решений, в которых сошлись влияние императора Александра II, стратегическое руководство Милютина, дипломатическая осторожность Горчакова и активная военная инициатива на местах, прежде всего Черняева и Безака, создавая тем самым основу для масштабной кампании, кардинально изменившей политический ландшафт региона в следующем году.
Михаил Григорьевич Черняев (1828-1898)
Последствия указа оказались масштабными. Начиная с мая 1864 года российские войска под командованием Черняева начали наступление из Верного на Аулие-Ату, а отряд подполковника Н. А. Верёвкина продвигался вдоль Сырдарьи от форта Перовского к Туркестану. В июне Черняев взял крепость Аулие-Ата, а Верёвкин – Туркестан. В сентябре Черняев взял Чимкент, завершив объединение оборонительных линий, появилась основа для создания Туркестанской области.
На волне успеха в Чимкенте Черняев предпринял попытку атаковать Ташкент и с ходу взять его. Он считал, что быстрое занятие этого ключевого города позволит предотвратить усиливающуюся угрозу со стороны бухарских войск, которые готовились утвердиться в Ташкенте. Первый штурм города 2 октября 1864 года был в значительной мере инициативой генерала Черняева, прямых указаний из Санкт-Петербурга у него не было. Хотя Черняев и получал общие предписания действовать сдержанно, избегая опрометчивых атак при недостатке сил, именно он, проявляя личную инициативу и амбиции, решил пойти на штурм города, стремясь быстро закрепить российское влияние в регионе. Но взять город осенью 1864 года Черняеву не удалось, в своих донесениях он объяснял неудачу недостаточной подготовкой и отсутствием точной рекогносцировки, а также нехваткой необходимых штурмовых лестниц для преодоления крепостных стен.
В начале 1865 года в Санкт-Петербурге подняли вопрос о том, как именно организовать управление уже завоёванными территориями Среднеазиатских степей. Для обсуждения у императора собрались министры, оренбургский генерал-губернатор Александр Безак, западносибирский – Александр Дюгамель и восточносибирский – генерал-лейтенант Михаил Семёнович Корсаков. Кроме того, в совещании участвовали директор Азиатского департамента – действительный статский советник Стремоухов, а также генерал-лейтенант Егор Петрович Ковалевский, который пользовался выдающимся авторитетом в делах Средней Азии.
Как вспоминает Дмитрий Милютин, главным вопросом обсуждения стало то, к какому из генерал-губернаторств присоединить эти новые земли, которые граничили с Кокандским ханством, Бухарой и Хивой. Мнения расходились, и среди них особо выделилось оригинальное и неожиданное предложение Ковалевского. Он заявил, что единственным местом, которое может стать центром российской административной власти в Средней Азии, должен быть именно Ташкент.
«Мнение это казалось странным в то время, когда Ташкент не был в нашей власти и когда со стороны Министерства иностранных дел продолжались настояния, чтобы отнюдь не распространять наших азиатских завоеваний. Заявление Ковалевского, оказавшееся впоследствии как бы пророческим предсказанием, не было даже обсуждаемо; оно встречено было чуть не в виде шутки», – пишет Милютин в воспоминаниях «Дела кавказские и азиатские».
12 февраля 1865 года генерал-майор Михаил Григорьевич Черняев указом императора был назначен военным губернатором вновь образованной Туркестанской области в составе Оренбургского генерал-губернаторства. Военное министерство незамедлительно издало распоряжения об усилении гарнизона в Чимкенте. Весной 1865 года на новую передовую линию уже прибыла первая часть подкреплений, тогда как остальные подразделения ещё следовали в регион.
Военный министр Дмитрий Милютин, сторонник системного продвижения в Средней Азии, резко критиковал Черняева за самоуправство, особенно после провальной попытки овладеть Ташкентом в первых числах октября 1864 года. Милютин внимательно следил за действиями Черняева и относился к его инициативам сдержанно. Он требовал строгого подчинения приказам из Петербурга и осуждал плохо подготовленные атаки, считая их рискованными для престижа России.
После неудачного штурма Ташкента Черняев продолжал настаивать на взятии этого крупного и многолюдного города. По его замыслу, в случае успеха Ташкент должен был стать самостоятельным владением под протекторатом России, с целью не допустить его попадания под власть бухарского эмира. Однако, как пишет Милютин, на это представление был получен официальный ответ: Государь император не намеревался расширять завоевания, а все вопросы об устройстве военного положения должны были решиться после запланированной поездки нового оренбургского генерал-губернатора в степь летом 1865 года.
Тем не менее, несмотря на этот ответ и недовольство центра, Черняев, сославшись на сведения о скоплении войск бухарцев в Самарканде и угрозе захвата Ташкента, собрал небольшой отряд и в конце апреля и двинулся к городу. Уже 29 апреля его войска заняли небольшую кокандскую крепость Ниязбек на реке Чирчик к северо-востоку от Ташкента с целью перекрыть водоснабжение города.
В начале мая Черняев приблизился к самому городу, где 8 мая произошёл бой с войсками кокандского хана, под предводительством Алимкула. В бою Алимкул был убит, а кокандцы оставили в руках русских две пушки и укрылись за крепостными стенами. В городе тогда имелись серьёзные внутренние разногласия, и Черняев пытался наладить переговоры с жителями, рассчитывая на поддержку пророссийской их части, однако эти попытки не увенчались успехом. Активизировалась бухарская «партия», обратившаяся к эмиру Бухарскому с просьбой о помощи. Эмир согласился, потребовав в обмен на поддержку, чтобы из города отправили к нему молодого кокандского хана Маллабека. Тот покинул город и прибыл в лагерь эмира, после чего в Ташкент вошли бухарские войска под командованием Искендер-бека.
Штурм Ташкента. Донесение генерала Черняева от 17 июня и 7 июля 1865 года
В сложившихся условиях Черняев решил прервать связь Ташкента с бухарскими войсками и двинулся на восток к Чиназу у устья Чирчика на Сырдарье. Чиназ сдался без сопротивления, что позволило русским войскам укрепить позиции. Затем Черняев вернулся к Ташкенту, и в ночь с 14 на 15 июня предпринял штурм города. Бои в узких улицах продолжались двое суток, и только к 17 июня Ташкент был окончательно взят.
Дмитрий Милютин вспоминает, что Черняеву давались указания сдержанности, и шаг за шагом подходить к городу – блокировать его, изучать укрепления, избегать рисков. Однако он действовал достаточно самостоятельно, по сути, реализуя негласные ожидания высшего командования о необходимости проявлять инициативу при одновременном освобождении Петербурга от прямой ответственности за рискованные действия. Это и позволило генералу Черняеву в 1865 году, уже после тщательной подготовки, внутренних волнений в городе и потери мотивации обороняющимися, успешно захватить Ташкент штурмом с минимальными потерями, после чего военное министерство было вынуждено признать свершившийся факт, хотя и без восторга.
Участник Туркестанских походов
Николай Андреевич Крыжановский
Милютин отмечал, что после взятия Ташкента летом 1865 года Черняев продолжал вести военные операции, оправдываясь необходимостью «предотвратить угрозу» со стороны бухарских войск, однако игнорирование приказов центра вызывало серьёзную обеспокоенность не только военного министерства, но и МИДа. Министр иностранных дел Александр Горчаков, опасаясь дипломатических осложнений, предупреждал, что неконтролируемая экспансия может спровоцировать конфликт с Бухарой и вызвать подозрения Великобритании в рамках «Большой игры». После захвата Ташкента Горчакову пришлось оправдывать действия русских войск перед европейскими державами, заявляя, что Россия «не стремится к завоеваниям», но вынуждена обеспечивать безопасность своих границ.
Инициативные и зачастую самовольные действия Черняева, хотя и ускорили завоевание региона, создавали напряжённость, осложняя дипломатическую координацию и вызывали тревогу у центральных властей. Нарушения воинской и иерархической дисциплины, безрассудство генерала могли привести к нежелательным международным последствиям – об этом свидетельствуют резкие оценки Милютина и рекомендации нового оренбургского генерал-губернатора Крыжановского по отстранению Черняева.
Центральная власть, в том числе через ведомство Александра Горчакова, придавала особое значение контролю над регионом и необходимости вести более сдержанную стратегию дальнейших завоеваний, что и предопределило замену Черняева более управляемыми фигурами и переход с военной к бюрократической модели управления Туркестаном.
Начальник Туркестанского края в 1866 году
Дмитрий Ильич Романовский
27 марта 1866 года Михаил Григорьевич Черняев сдал должность новому начальнику Туркестанского края генерал-майору Дмитрию Ильичу Романовскому и в начале апреля отбыл из Ташкента. По прибытию в Санкт-Петербург, император Александр II сначала отказался принимать его при личной аудиенции, продемонстрировав, неприемлемость самостоятельных шагов генерала. Тем не менее, по приезде генерал-адъютанта Крыжановского в Петербург в начале мая и его заступничества, Черняев был принят Государем, «и принят более благосклонно, чем заслуживал», вспоминал Дмитрий Милютин.
В последующие годы российская экспансия пусть и не с такой скоростью, как в 1864-65 годах, продолжилась до полного установления контроля над регионом и устранения угроз со стороны среднеазиатских ханств и Бухарского эмирата путём их полной вассальной зависимости от Империи.
Краткая хронология ключевых событий 1863-1866 годов:
- Лето 1863 – «Сузакское дело» Черняева.
- Лето-осень 1864 – кампании за Аулие-Ату и Чимкент.
- Осень 1864 – неудачная попытка штурма Ташкента.
- Весна 1865 – начало кампании по захвату Ташкента.
- Июнь 1865 – успешный штурм и взятие Ташкента.
- Лето-осень 1865 – нарастание самоуправства Черняева.
- Конец 1865 – начало 1866 – отстранение Черняева по рекомендации Крыжановского.
* * *
Юлдош Очилов (псевд.)
Источники:
- Дмитрий Алексеевич Милютин. «Дела кавказские и азиатские» (Воспоминания 1865–1867), 2005 – воспоминания военного министра, подробно описывающие военные кампании и политику Российской империи в Средней Азии в период 1863-1867 годов.
- Статья «Создание Новококандской линии и завоевание Ташкента в освещении российской прессы в середине 60-х годов XIX века» – исследование о восприятии и освещении российской военной кампании в Средней Азии в русской прессе того времени.
- Статья «Присоединение Средней Азии к России: события через призму трёх веков» – современный исторический анализ присоединения региона, включающий политический и дипломатический контекст.
- Раздел исторического издания «Россия в Средней Азии: Завоевания и преобразования» – подробный обзор политико-военных событий и административных изменений в регионе.
- «Русский инвалид» в архивном собрании документов Российской империи – сборник первоисточников, включая приказы, отчёты и письма, используемые для исследования российского завоевания Средней Азии.
