Иллюстрация: Василий Верещагин. «У крепостной стены. «Пусть войдут». 1871 г. Государственная Третьяковская галерея
Хотя со взятием Ниязбека отношения наши к Ташкенту и сделались определённее, но так как русская партия в самом Ташкенте, при всей своей многочисленности, находясь под строгим присмотром кокандского гарнизона, не могла в настоящее время ясно высказаться в нашу пользу, то я нашёл необходимым стеснить по возможности Ташкент и поставить его в прямую и непосредственную от нас зависимость. С этою целью, немедленно по занятии Ниязбека, я отвёл два главных рукава Чирчика, снабжавших водою как Ташкент, так и его окрестности, и заставил жителей города вновь заявить мне, хотя и неофициально, свою готовность подчиниться нам.
Вследствие такого заявления, 7-го мая, оставив гарнизон в Ниязбеке, я перешёл на новую позицию в восьми верстах от Ташкента.
8-го числа предпринята была рекогносцировка северо-восточной стороны города, и, по соглашению с жителями, во время нашего приближения к городу, они должны были броситься на гарнизон и отворить нам ворота, но в тот же день прибыл из Кокана в Ташкент мулла Алимкул с войском до 6000 человек, при 40 орудиях и, конечно, своим присутствием подавил всякую возможность какого-либо движения в городе. Сделав предположенную рекогносцировку, я возвратился в лагерь и решился остаться на той же позиции до более точного разъяснения обстоятельств.
Во время нашего движения как к Ташкенту, так и обратно в лагерь, мелкие шайки кокандской кавалерии пытались нанести вред отряду, но были везде отбиваемы с довольно значительным уроном, а отряд не понес никакой потери.
На другой день 9-го числа было дано знать с наших пикетов о движении больших неприятельских колонн по направлению к лагерю. В 6 часов утра массы неприятеля до 7000 были уже видны из лагеря на довольно близком расстоянии. Не зная ещё цели этого движения, но предполагая желание Алимкула атаковать лагерь, я дал ему время стянуть войска свои на близлежащих высотах, а сам между тем приготовился к наступлению.
В 7 часов неприятель открыл канонаду по лагерю из 12-орудийной батареи, сперва им замаскированной, разрывными снарядами. Стрельба его, не смотря на весьма большое расстояние (800 сажень), была замечательно удачна: все снаряды ложились в лагерь, но по счастью никакого вреда не произвели.
Немедленно же я выслал четыре роты пехоты с батарейным дивизионом, под командой штабс-капитана Бориславского, прямо против фронта расположения неприятеля. Подойдя на 40 сажень, артиллерия наша открыла огонь по неприятельской батарее и близстоящим колоннам, а две роты, посланные вправо, стали обходить его левый фланг.
Огонь неприятельский направился на отряд штабс-капитана Бориславского, но артиллерия наша, действуя весьма метко, отодвинула его колонны и несколько ослабила артиллерийский огонь.
Пользуясь этим, приказано двум ротам из отряда Бориславского двинуться вперёд и под прикрытием артиллерии атаковать неприятеля одновременно с двумя ротами, посланными в обход. Движение это произведено было необыкновенно быстро и удачно. Как только роты стали подниматься на возвышенность, неприятель открыл по ним необыкновенно частую и сильную пальбу из всех своих орудий, которых оказалось до 40. Пехота наша под огнём неприятельским взбежала на высоты. Неприятель не выдержал этого натиска и совершенно ошалел. Ханская гвардия первая кинулась назад, за ней кавалерия. Когда роты подбежали к неприятельской позиции, то застали уже полное бегство. Бросившись на хвост отступающих, они захватили два орудия и кинулись далее. Кавалерия ускакала, но часть пехоты была настигнута и легла на месте. Преследование продолжалось до стен города, куда успел Алимкул скрыться с остатками своих скопищ.
Хотя в этот момент, может быть, и возможно было занятие города, но я не мог рисковать последним своим резервом и, имея в виду, что во всяком случае занятие это не могло бы стоить нам дёшево, я, окончив преследование, возвратился в лагерь и решил остаться до времени на той же позиции, с тем, чтобы вблизи Ташкента наблюдать за событиями в самом городе и, если возможно, воспользоваться первым же случаем для его занятия.
Неприятель потерял, кроме двух орудий, до 300 человек убитыми и до 200 ружей. Как оказалось впоследствии, в этом деле был убит Алимкул. Потеря наша состоит из 10 раненых нижних чинов и из 12-ти контуженных, в том числе один офицер, прапорщик Янышев.
* * *
Источники:
1. Извлечения из донесений генерала Черняева Западносибирскому генерал-губернатору А.О. Дюгамелю, 1865-1866 гг. / Русский Туркестан. Вып.III. Приложения. Ташкент, 1899 г. (PDF, 18 Мб)
